Читаем без скачивания Пьесы [сборник] - Жан Жене
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ХАБИБ. Не думай об этом. (Смотрит вдаль.) Он сейчас ругается на Касима за то, что тот расходует слишком много воды, пуская слишком большую струю. Он садится на свою кобылу и исчезает в сумерках. (Глядя перед собой, словно говорит с лошадью.) Бижу! Бижу! Белая ножка. Белые ножки. Насмешливый взгляд. Вокруг твоего тела оживает воздух. Ты смеешься, Бижу? Мои ноги обвивают твой прекрасный круглый живот… Шагом, Бижу… при свете луны, шагом, Бижу… (После паузы.) Этой ночью загорится ферма Бужад.
Пауза.
А деньги на дорогу?
САИД (обеспокоенно). Ты меня подозреваешь?
С этого момента в глубине поднимается часть сцены. Мало-помалу наступает ночь.
ХАБИБ (с иронией). Пока нет. Но человек, решившийся на грандиозное дело — пересечь соленое море… А? Не вплавь же?
САИД (вздрагивая). Ветер подымается.
Мужчины звуками изображают ветер и дрожат от холода.
ХАБИБ. Ты будешь выкорчевывать свеклу после захода солнца, при свете лампы или зажигалки?
САИД (обеспокоенно). Значит, ты меня подозреваешь?
На возвышении в глубине сцены появляется ширма, изображающая тюрьму из пятой картины.
Полная тьма.
ХАБИБ (очень отчетливо). Я уже говорил тебе: плюй на ладони, так кажется, что работаешь по принуждению. Страна вздыбилась. Страна вздыбилась. Из-за кожаных перчаток? Мы вздыбились, потому что они нам больше не страшны. Плюй на ладони, Саид… Никаких стремян, вожжей, седел, только мои ляжки, чтобы управлять ею. Мы пройдем через ночь.
САИД. Ветер!
Саид и Хабиб выходят в левую кулису кружась, словно их уносит ветер. Ширма вдвигается в том же направлении. Но на сцене уже Мать, Талеб и Лейла, ругаются.
Комментарии к четвертой картине
В этой сцене — главное, чтобы чувствовалась важность европейцев, воплощением которой предстает Сэр Гарольд.
Он — высокий, рядом с ним арабы ходят согнувшись.
Они босы.
Арабы говорят очень неуверенно, срываясь иногда на фальцет. У Сэра Гарольда очень звучный голос.
Во время разговора он поглядывает на них с улыбкой и любопытством.
Перчатка из свиной кожи должна быть огромной. Она должна вдруг повиснуть над головами арабов.
Картина пятая
В левом углу сцены стоит четырехстворчатая ширма, изображающая фасад тюрьмы: большие ворота, по бокам которых расположены низкие зарешеченные окна. На окне висит разноцветное лоскутное одеяло.
Одежда Талеба: зеленые брюки, красный пиджак на голое тело, белые ботинки.
Мать, Лейла и Талеб, которого обворовали. Они выходят из левой кулисы и появляются именно в таком порядке. Сначала зрители слышат только Талеба, хотя видят только Мать.
ТАЛЕБ. Еще десять тысяч франков — столько мне стоило наводнение, итого я потерял семнадцать тысяч двести три франка. Не вовремя случилось это наводнение… Словно специально, чтобы усугубить историю с Саидом. Если бы он украл мой пиджак в урожайный год, все было бы по-другому. Невезуха, наводнение — невезуха, кража — невезуха. Невезуха Саида совпала с моей невезухой. Я ведь тоже могу взять, что плохо лежит.
МАТЬ (не оборачиваясь). Можно подумать, что тюрьмы специально выкладывают из камней на вершинах холмов, и надо обязательно лезть в гору, чтобы дойти до ворот. О, моя палка!
Все трое поднимаются по той части сцены, что расположена в глубине. С них течет пот. Они останавливаются и переругиваются.
ТАЛЕБ. Это не обычный вор, в некотором смысле; я копил деньги, я почти накопил на мопед; а тут сразу и наводнение, и Саид.
МАТЬ (запыхавшись, вытирается тряпкой, потом бросает ее Лейле). На, утрись. Это тряпка, которой я драю кастрюли. (Смеется.) Утрись как следует.
ТАЛЕБ. Я разорен! Разорен, потому что Саид… МАТЬ (угрожая ему палкой). Пошел ты!
Талеб хочет было уйти, но Лейла удерживает его за полу пиджака.
ЛЕЙЛА. Уже не семнадцать тысяч, ведь мы уже вернули восемь. Саид — порядочный. Он мог бы сказать, что он их потерял или их у него украли.
ТАЛЕБ. Ты еще его защищаешь! Он же украл деньги из красного пиджака, который я повесил на фиговое дерево ради того, чтобы оплатить дорогу, он хочет поехать вкалывать во Францию, чтобы накопить денег на новую жену.
ЛЕЙЛА. Он так говорит. Но вместо того чтобы бросить меня, он сдался, его отдубасили и заперли в тюрьме прямо над нами.
МАТЬ (пожимая плечами и ударяя палкой о землю). Саид делает что хочет. Сейчас он в тюрьме.
ТАЛЕБ. Я забрал свою жалобу.
МАТЬ. Забрал? (С угрозой.) Твои жалобы — жалобы на века.
ТАЛЕБ. Я распространил по всей деревне слух, что он правильно все сделал: мой красный пиджак в сумерках может сойти за его.
МАТЬ. Люди все равно будут думать, что он — вор. Когда я буду ссориться с деревенскими кумушками, с этими дрянями, они всегда смогут оскорбить меня и выдумать невесть что про Саида и про меня.
ЛЕЙЛА. И про меня?
МАТЬ (пожимая плечами). Что про тебя еще скажешь? Идиотка.
ТАЛЕБ. Что именно?
МАТЬ. Скажут прежде всего, что он вор, а значит, у него воняют ноги, что воняет изо рта, что он сосет палец, что говорит сам с собой, когда остается один… а обо мне скажут, и это правда: что я выродила вора.
ТАЛЕБ. Вы найдете оскорбления, чтобы бросить им в ответ.
МАТЬ. Это не так просто. Может перехватить дыхание, язык отсохнет, взгляд помутится от справедливого оскорбления. (Выпрямляется, с гордостью.) Ах, если бы я была на месте Саида!.. Эти бабы попадали бы на колени! А я расставила бы ноги и расстегнула ширинку. Но я смогу позволить себе только оскорбления. Если я дрогну, они быстро найдут новые.
ТАЛЕБ. Ярость вас сделает более проворной, чем они.
МАТЬ (с угрозой. Бежит за Талебом, который хо чет смыться). Ты не проведешь меня своей лестью! Иди! Убирайся!
ЛЕЙЛА (Матери). Я помогу вам. У меня в запасе куча ругательств.
МАТЬ (пожимая плечами). Не вмешивайся, невестка.
ЛЕЙЛА. Я каждую ночь выучиваю новые. Это может пригодиться.
МАТЬ. Значит, ты не спишь?
ЛЕЙЛА. Я сплю по-своему.
ТАЛЕБ. Фиговое дерево, как вы знаете, дерево несчастья, дерево сатаны…
МАТЬ. Проваливай. Обосрись со своими фигами. Раз твой пиджак висел на фиговом дереве, дереве несчастья, не надо было обвинять Саида.
ТАЛЕБ. Я сначала обвинил сына Бен-Амара.
МАТЬ (обезумев от ярости). Вот как, прекрасно! Всю семейку Бен-Амара на нас натравил! Проваливай, а то сломаю свою палку о твою спину!
Талеб окончательно уходит. Мать и Лейла садятся возле
